Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом
Записи секретаря посольства императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу, веденные им в мае 1698 года.
01.05.1698 Господин посол обратился к думному дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву, чтобы он позволил господину Ивану Шверенбергу, в услугах которого мы нуждались, заниматься при нашем посольстве, и это потому, что ни один толмач без предварительного разрешения своего начальства не может здесь предлагать своих услуг послам иностранных государей. В скором времени этот самый толмач был прислан к господину послу настаивать на выдаче подлинного паспорта, но настояния эти были напрасны. Тогда Шверенберг, согласно приказаниям министерства, обратился к господину послу с двумя вопросами: «Когда ему желательно представиться? И намерен ли он удержать при себе миссионеров?» На первое господин посол ответствовал, что «до приезда его царского величества считает он невозможным получить какую-либо аудиенцию, но что, впрочем, хотелось бы ему вступить в сношение с достоуважаемым министерством для заявления оному своих намерений; причем если такое сношение министерству угодно называть аудиенцией, то хотя он, со своей стороны, возражать против этого не станет, так как из этого произошел бы только пустой спор о названии, тем не менее все-таки будет в своих бумагах называть подобное совещание не аудиенцией, а конференцией». Что же касается другого вопроса, то в ответ на него было сказано, что «как скоро прежде присланные миссионеры получат позволение отправиться на родину, он тотчас же, с согласия министерства, отошлет прибывших с ним миссионеров в Немецкую слободу». В сей же день господин польский посол прислал нам в подарок бочку пива.
02.05.1698 После публичного и торжественного въезда не дозволяется тотчас иноземным послам, прежде нежели предстанут перед его царским величеством, то есть получат аудиенцию, посещать или к себе приглашать находящихся в Москве представителей других держав. И хотя его царское величество по приезде нашем находился за границей, а именно в южной части Бельгии, тем не менее, следуя здешнему обыкновению, мы до конференции с Посольским приказом, без особого дозволения его, воздержались от всякого публичного о себе заявления. Поэтому не прежде, как сего дня, получив на это дозволение от приказа, господин посол заявил официально, через секретаря представителям дворов польского и датского о своем прибытии.
Господин Ян Боцкий, польский посол, сильно жаловался на коварство и хитрость Посольского приказа, и что вследствие сего паспорт и верительная грамота его находятся в руках оного; датский посол также скорбел о том, что он отдал свою верительную грамоту тому же приказу.
В сей же день наш господин посол, пользуясь случаем войти в сношение с московским правительством, препроводил со своим секретарем письмо, врученное ему господином генералом Шереметевым, к первому министру, Льву Кирилловичу Нарышкину. При этом тому же секретарю, кроме обычных учтивостей, приказано было заявить господину Нарышкину, что он, «господин посол, с большим удовольствием доставил бы настоящее письмо лично, если бы только не боялся обеспокоить его своим посещением, так как в то время был праздник Пасхи; но как только позволит приличие, он поспешит исполнить долг учтивости в отношении к его превосходительству, теперь же считает своей обязанностью засвидетельствовать живейшую благодарность за ту честь, которая была ему оказана особливой торжественностью его въезда, о чем он и не оставит во всеподданнейшем донесении довести до сведения августейшего императора; что он немало скорбит о том, что тесное и жалкое помещение, которое отведено ему, вовсе не соответствует величию почестей, ему оказанных при въезде, тем более, что, как он слышал от некоторых лиц, для его помещения уже были назначены два дома гораздо удобнее, и на них уже выставлено было его имя, но по неизвестным ему причинам опять стерто. Все это служит немало к унижению его чести, а потому он хочет, чтобы его имя не было здесь никогда выставляемо. Все эти скучные заявления для него крайне неприятны, и он бы никогда их не делал, если бы к тому не был вынуждаем крайне неудобным и жалким помещением, ему отведенным. И тем более удержался бы от всяких притязаний, что самая цель его прибытия в Москву в качестве полномочного посла есть та, чтобы братскую дружбу, поныне существующую между всемилостивейшим его государем и его царским величеством, не только сохранить, но укрепить и увеличить. Это — главнейшая цель его приезда, и она прямо выражена в данном ему наказе от его монарха. В самом деле, неимение поварни и конюшни, ежеминутное опасение пожара и происходящее от того беспокойство даже во время отдохновения ночью, все это непременно требует отвести ему более удобное помещение. Он надеется, что в самое короткое время окажут ему удовлетворение с этой стороны, в противном же случае он вынужден будет выбраться под открытое небо и раскинуть палатки».
Ответ первого министра был таков: «Я весьма благодарен за такую любезность и за письмо, столь обязательно мне переданное, и не замедлю дать случай и назначить время для переговоров. Заключение союза приведет к более тесной дружбе, и потому я с удовольствием воспользовался возможностью оказать господину послу такие почести, каких никогда не оказывали никому из его предшественников, как бы ни было высоко достоинство, которое они имели. Заботы о приискании нового помещения, более удобного, я беру на себя. Вовсе не приходится ставить в вину то, что надпись имени посла, прежде выставленная, потом была стерта: во-первых, те два дома менее удобны, чем ныне занимаемый послом, а во-вторых, в тех домах живут их хозяева, и выгнать их, без явной несправедливости, не представляется возможным. Владелец же ныне отведенного дома находится в отсутствии: он в качестве воеводы по царскому приказу управляет отдаленной областью, почему господин посол вполне может, по своему благоусмотрению, распоряжаться в этом доме. Но ежели он пожелает сам выбрать для себя палаты более обширные, то пусть только укажет на них, и они бесспорно будут для него очищены».
В скором времени дьяк Козьма Никитич Нефимонов, его царского величества последний посол при императорском дворе, по приказанию первого министра сделал те же заявления, с некоторыми, впрочем, изменениями. При этом же случае Нефимонов, ссылаясь в своем требовании на подобный случай, вновь просил господина посла о выдаче подлинного паспорта. На это последний возразил, что и этот случай не может служить для него образцом, что надлежит предоставить каждому двору наблюдать его исконные обычаи, и что он наиболее потому не намерен выдать свой паспорт, что в отчетах представителей, бывших при московском дворе с тем же достоинством, он не усматривает, чтобы отдача подлинных паспортов была здесь в обыкновении, и что он не может, со своей стороны, дать первый тому пример, который повлечет за собой самые худые последствия; притом же и по наказу всемилостивейшего императора не дозволяется таковая выдача подлинного паспорта.
03.05.1698 Господин польский посол оказал честь господину императорскому послу, сделав ему торжественное посещение. Он был встречен внизу, в сенях Посольского дома, одним чиновником, который проводил его наверх по лестнице, сам же господин посол со своими чиновниками, проведя гостя через две передние комнаты, ввел его в третью. С таким же почетом проведен был польский посол по окончании посещения до своего экипажа.
Ночью по соседству случился пожар, и мы, обитатели деревянного дома, были весьма обеспокоены этим несчастьем.
04.05.1698 День Светлого Христова Воскресения был отпразднован не только русскими, но, из приличия, и всеми немцами. Смотритель занимаемого нам дома прислал к нам с царскими воинами, поставленными у нас для стражи, четыре блюда: одно с хлебным, другое с коровьим маслом, третье с яйцами и четвертое с жареным гусем. Такой подарок объясняли нам обычаем пасхальным, но все-таки мы не получили вполне надлежащего разъяснения. К подобного рода обыкновениям должно отнести следующее явление: какой-то поп, войдя неожиданно в покой господина посла и мешая в таинственном пении разные предметы, подал как господину послу, так и всем, окружающим его, поцеловать крест. Благодаря тонкому обонянию, особенно развившемуся после поста, мы легко почувствовали сильнейший запах водки и невыносимую вонь от репы, из чего заключили, что посетитель наш успел уже, по обычаю русских, плотно позавтракать.
05.05.1698 Господин польский посол со всем своим двором присутствовал у нас при богослужении. От самой Пасхи до праздника Вознесения Господня в России наблюдается следующий обычай: встречающиеся где бы то ни было, на перекрестках ли, на больших ли улицах и прочих местах, приветствуют друг друга восклицанием: «Христос воскресе!» — причем все обмениваются, как мужчины, так и женщины, яйцами и целуются.
Господин Менезиус, полковник и начальник стражи, сын покойного генерала Менезиуса, первый объяснил нам этот обычай. При исполнении сего обычая, то есть при поздравлении и взаимном целовании, не обращается никакого внимания на разницу в сословии или состоянии; никто не должен помнить таковую разность: ни один вельможа не откажет в поцелуе самому простому мужику, лишь бы только тот поднес ему красное яйцо; целомудрие замужней женщины или стыдливость девичья не могут также устранить исполнение сего обычая; было бы уголовным преступлением отказаться от приема предлагаемого яйца или уклониться от поцелуя; самые низшие из черни люди теряют при этом признак своего сословия; никакая боязнь не останавливает смелости. Вместе с сим, после продолжительного и строго соблюдаемого поста, дни Святой Пасхи проводятся в непрестанном бражничании. При этом даже женщины не уступают мужчинам в невоздержании: весьма часто они первые, напившись чересчур, безобразничают, и почти на каждой улице можно встретить эти бледно-желтые, полунагие, с бесстыдством на челе существа.
06.05.1698 Господин посол через своего секретаря поздравил первого министра с самым дорогим для всех христиан праздником и при этом случае просил о совещании. Царский врач Карбонари де Бизенег, прислал в первый раз из своего сада к обеду господину послу свежего салата. Потом господин посол, получив дозволение оставлять, когда только захочет, свое жилище, отправился в Немецкую слободу вместе с императорскими миссионерами и царским врачом господином Цопотом, посмотреть, как там живут. Тут принял его и угостил по возможности роскошным ужином господин Павел Иосиф Ярош, императорский миссионер. Новый пожар, случившийся вследствие постоянного пьянства черни, причинил нам новое и сильнейшее беспокойство. Здесь чем больше праздник, тем сильнее повод к широкому пьянству. Смешно очень, что на гульбищах вместе с молодежью забавляются и старики, также празднуют главнейшие свои праздники движением тела, а именно раскачивая постоянно доску, причем то сидят, то стоят на ее концах. В то же время, хотя ни в одной церкви не совершается богослужение, тем не менее целый день в храмах звонят во все колокола, как будто для ознаменования празднества достаточно одного биения неодушевленного воздуха. Почти ежегодно празднование важнейших праздников сопровождается пожарами, которые тем более причиняют народу бедствий, что случаются почти всегда ночью и иногда превращают в пепел несколько сот деревянных домов. На последний пожар, уничтоживший по этой стороне реки Неглинной 600 домов, прибежало было тушить огонь несколько немцев. Русские, совершенно напрасно обвинив немцев в воровстве, жестоко их сперва избили, а после бросили в пламя и, таким образом, принесли жертву своей ярости и беспечности.
07-08.05.1698 Первый министр обнадежил через секретаря, посланного к нему от господина посла, что он распорядится о назначении на завтра конференции.
Господин датский посол, со всеми состоящими при нем, посетил нашего господина посла.
09.05.1698 По многократным просьбам, переданным через посредство секретаря, наконец первый министр согласился пригласить посла сегодня на совещание [конференцию]. Время объявлено было одним чиновником из приказа, за коим прибыл пристав, для сопровождения на место господина посла. Так как царь еще в отсутствии, то посол отправился в собственной карете, запряженной двумя лошадьми, и в сопровождении шести скороходов и одного только своего секретаря, из чиновников же никого не было. При выходе господина посла из экипажа его встретил приветствием, переданным через толмача, какой-то дьяк приказа и через четыре покоя, наполненных приказными и служителями, провел в покой, назначенный для совещания.
Когда отворили двери и посол вступил в залу, первый министр, окруженный блестящим венцом множества чиновников и сопровождаемый думными дьяками Никитой Моисеевичем и Емельяном Игнатьевичем Украинцевым, быстро сделал несколько шагов вперед и, проговорив сколь можно приветливее обычное в сии дни постоянное поздравление («Христос воскресе!»), поцеловался с послом, исполняя таким образом во всей точности народный обычай. Когда по данному знаку чиновники, наполнявшие покой только для большего великолепия, вышли, то первый министр в качестве председателя конференции сел на первое место за столом, особо приготовленным, и пригласил господина посла занять второе место, близ коего сели названные выше думные дьяки, секретарь же и толмач, на случай потребности, стали неподалеку от стола.
Когда все таким образом заняли места, первый министр открыл конференцию: «Конечно, господин императорский посол прибыл от его императорского величества к его царскому для того, чтобы братскую дружбу столь великих государей, как нельзя лучше утвержденную недавно заключенным договором об оборонительном и наступательном союзе, всеми силами еще более укрепить?» На это господин посол отвечал: «Действительно, это самое составляет главную цель возложенного на меня поручения». Исходя из этого положения, последний развил свою речь. Я не считаю нужным приводить ее здесь, потому что она чрезвычайно длинна, да и сама конференция продолжалась не менее трех часов.
После конференции подавали весьма любимый русскими напиток, корицевую воду; затем пили флорентийское вино за здравие августейшего императора, также его царского величества и за счастливое процветание только что заключенного союза. При отходе господина посла первый министр проводил его до порога залы, далее до дверей другого покоя сопровождали оба думных дьяка и наконец до последних ступеней лестницы и самой кареты — вышеупомянутый дьяк с приставом и толмачом.
По возвращении господина посла в свой дом принесли ему богатые подарки от первого министра: то были разные вина и редчайшие рыбы. У русских при этом есть обыкновение: из тщеславия ли, или расчетливости подарки, которые легко могли бы двое снесть, отправлять с двенадцатью или даже с большим числом слуг. Это делается как из стремления к внешнему блеску тщеславнейшего в свете народа, так и из желания дать заработок слугам. Зная это, господин посол по врожденному благородству своему ни одного из слуг Нарышкина не отпустил без подарка, соразмеряя оный с должностью каждого. После обеда господин посол с блестящей свитой, в трех экипажах, каждый в б лошадей, отправился с торжественным посещением к польскому послу.
10.05.1698 Вчерашняя щедрота первого министра была отплачена взаимными подарками, посланными ему от нас. Равным же образом господин посол, исполняя долг вежливости в отношении датского посла, недавно еще официально посетившего его, ответил ему не менее торжественным посещением. При этом датский посол дал заметить некоторое с его стороны неудовольствие на то, что первое посещение сделано было нашим послом представителю польского двора; но когда господин посол на это вежливо заметил, что это сделано было только по долгу самой строгой обязанности и не без важных причин, то после этого представитель датского двора не делал уже никаких замечаний; в особенности же он должен был успокоиться после того, как сообщено было ему, что польский посол еще до торжественного посещения своего присылал чиновника поздравить господина посла с благополучным прибытием, что, однако, со стороны датского посла было упущено из виду; при том польский посол первым удостоил его своим посещением, почему ему и была оказана честь первого визита. При этом наш посол обратил внимание датского и на ту особенную дружбу, которая исстари связывает нашего и польского государей, вследствие чего и представитель последнего имеет старейшие права на особенное внимание его.
11.05.1698 Господа императорские миссионеры Франц Эмилиани и Иоанн Берула, светские приходские священники Оломуцкой епархии, с разрешения царского министерства перешли в свой дом в Немецкой слободе, с тем чтобы занять там место добрых пастырей вместо своих предшественников, всемилостивейше отозванных на родину. К боярину и его царского величества сберегателю Тихону Никитичу Стрешневу послан был секретарь с обычным официальным приветствием.
12.05.1698 Князь Борис Алексеевич Голицын перед самым отъездом своим в деревню весьма вежливо принял посланного к нему секретаря с письмом. Князь знает латинский язык и любит его употреблять. Первый министр также выехал в деревню, чтобы подальше от занятий насладиться несколько отдыхом.
13.05.1698 Отправив некоторые подарки думному дьяку Украинцеву, господин посол с несколькими своими чиновниками осматривал пустые покои в Посольском доме с целью занять в нем некоторые комнаты, если они окажутся к тому способны.
14.05.1698 По распоряжению приказа чистят кабинеты, подвал, поварню и конюшню, назначенные под помещение господина посла.
Отправлен был к польскому послу секретарь с сожалением о его болезни, о которой сообщил ему господин полковник Граге.
Когда один из рассыльных господина датского посла подъехал на лошади к церкви аугсбургского исповедания, лошадь его обмочила мимо шедшую жену какого-то поручика. Та со свойственной женщинам запальчивостью осыпала рассыльного ругательствами и потом с не меньшим бешенством требовала от своего мужа мщения. Будь здесь муж, он немедленно отомстил бы за обиду, нанесенную и ему самому. Поручик, возбужденный жалобами и воплями своей жены, с несколькими соумышленниками напал из засады на рассыльного и до того жестоко избил его палками, что тот ни идти пешком, ни ехать на лошади не мог. Датский посол настоятельно и сильно жаловался на поручика, утверждая, что в лице слуги нанесено оскорбление и ему самому.
15-16.05.1698 По распоряжению господина посла день блаженной памяти Иоанна Непомука был празднован с особенной набожностью.
Пополудни господин посол посетил думного дьяка Украинцева; последний был вообще весьма любезен, заявлял чувства наиглубочайшего своего почтения к священной особе его императорского величества и до того довел свою вежливость, что при отъезде посла, вопреки обычаю русских, не только проводил его до самой кареты, но и оставался там, пока тот не тронулся с места.
17-18.05.1698 В последнее время в Немецкой слободе выстроена первая католическая церковь: она деревянная. Господин посол по чувству благочестия вчера пожертвовал в эту церковь список с чудотворной иконы Пётценской Пречистой Девы Марии. Мы отстояли в этой церкви богослужение. Музыка наших артистов, сопровождавшая богослужение, увеличила торжество и привлекла в церковь немало протестантов. Лишь только господин посол вошел в храм, его встретил у самого входа господин Павел Ярош со святой водой и провел к месту, соответствовавшему его сану. Седалище было покрыто шелковым пологом красного цвета. После богослужения господин посол отправился на обед к артиллерийскому полковнику императорской службы де Граге, который пригласил его еще накануне. Каждый раз, как присутствовавшие на пиршестве, движимые чувством преданности к августейшим особам, провозглашали здоровье августейшего императора, августейшей императрицы, всепресветлейшего римского короля и его царского величества, воздух потрясался стрельбой из мортир. Господин посол, сделавшись за чашей вина обходительнее, вступил в разговор со старшим из офицеров, находившихся на этом обеде. Тот, между прочим, сообщил ему, что москвитяне обеспокоены присутствием здесь господина посла и недоумевают, почему он хочет сопровождать русское войско в поход.
19.05.1698 Сегодня москвитяне празднуют день св. Николая, которого они почитают больше всех других святых.
Датский посол посетил нашего посла и, дав беседе своей вид откровенности, сообщил ему, что Московское министерство очень обеспокоивается требованиями его, ибо три раза уже собирался совет министров рассуждать о том, как бы обстоятельно ответить на его предложения.
20.05.1698 В канцеляриях, которые москвитяне называют приказами, старший писарь именуется Алый. На нем лежит обязанность тщательно наблюдать, чтобы прочие усердно занимались своим делом. Однажды так много скопилось работы, что не только по дням, но и по ночам надлежало заниматься; между тем один раз Алый пошел домой отдохнуть, а за ним все младшие писцы также разошлись. На другой день думные дьяки, сведав о дерзости писцов, приговорили Алого как подавшего дурной пример к наказанию батогами. Писцов же, словно преступников, указали привязать к своим местам цепями и путами, с тем чтобы они приучались писать безостановочно и днем и ночью.
21.05.1698 Секретарь по приказанию господина посла посетил польского посла, который все еще болен и лежит в Немецкой слободе. Во время своего посещения секретарь узнал от больного, что король польский находится в Варшаве; что шляхта, собранная на сеймиках, сильно стоит за войну, и все готовы мужественно отправиться в поход; что Сапега тоже согласился на все, что ему ни предложил король через двух нарочных, к нему посланных, уклоняясь лишь от согласия на предложения об общих сеймиках. Вероятно, Сапега боится, чтобы не вернулись времена Генриха Угорского, при котором по воле Речи Посполитой, но без ведома короля было казнено 12 сенаторов, и тела их, брошенные перед престолом, напомнили Генриху о необходимости подтвердить права республики.
22.05.1698 Сегодня отправился в Вену к императорскому двору с дорогими подарками, состоящими преимущественно из мехов царской казны, родственник бывшего там недавно послом Козьмы Никитича Нефимонова. Новый посланный отправлен в звании великого посла.
23.05.1698 Хотя его царское величество, ныне всемилостивейше царствующий государь, и дозволил в государстве своем свободное отправление богослужения всем вероисповеданиям, какие только терпимы в нашей Римско-Немецкой империи, тем не менее есть еще немало москвитян, которые считают величайшей добродетелью принуждать иностранцев к принятию своей веры. От подобных насилий со стороны москвитян двое католиков просили сегодня покровительства господина посла. Получив новое уверение от пристава в том, что завтра же будет ответ на все представления, господин посол отправился в Посольский приказ лично убедиться, удобно ли будет приготовляемое для него там помещение.
24.05.1698 Около 12 часов пришел с толмачом господином Шверенбергом и каким-то приказным дьяк Борис Михайлович, тот самый, который года три тому назад был в течение пяти лет резидентом в Варшаве. По обмене взаимными учтивостями и по весьма приветливом осведомлении о здоровье дьяк стал читать написанные на листе статьи решения министерства почти нижеследующего содержания: «Его царское величество братскую дружбу с римскими императорами, наследованную от своих предшественников, всевозможно доныне всегда усердно сохранял и, как она никогда не была нарушена, так и впредь ее сохранять будет. Но как ни крепки узы дружбы, соединяющие издревле два государства, тем не менее никогда еще она ни была столь прочна и не достигала столь значительной степени, до какой возросла в последнее время, ввиду недавно заключенного договора. Его царское величество дал уже многие доказательства своей братской приязни к императору и как нельзя лучше уверен в дружбе его императорского величества, изъявленной в записке посла его, в чем и прежде убежден был, особливо по возвращении из Вены последнего посла московского Козьмы Нефимонова. Затем министерство хотя и думает, что господину послу должно дозволить следовать за царским войском, однако оно до приезда государя выдачей такого позволения не решается превысить власть, ему вверенную; если же оно захотело бы писать об этом к его царскому величеству, то нечего и ждать от него ответа ранее восьми недель. Что же касается до военных действий, то в настоящее время отправлены уже два войска: одно из них стоит при Азове, под предводительством воеводы Салтыкова, а другое на Днепре, у Очакова, под начальством князя Долгорукого и гетмана Мазепы».
«Что до двух цезарских миссионеров, привезенных господином послом, то они могут беспрепятственно занять свой дом в Слободе; но те двое, которые уже более пяти лет исполняли свои обязанности в пределах государства Московского, ни под каким видом не могут быть отпущены до получения повеления его царского величества, к коему уже писано о том, и ожидаются от него приказания».
«Третий священник, который получил предписание состоять для исправления духовных треб при венецианских корабельных мастерах, как только сообщит приказу потребные ведомости о том, что дорога его не угрожает никакой опасностью, немедленно получит паспорт на отъезд в Воронеж». Вслед за тем перешли к разговору о содержании посольства на казенный счет, но от содержания сего господин посол отказался. Он отвечал, что по воле своего всемилостивейшего государя он должен жить в Москве на свой счет, чтобы этим оставить пример для своих преемников, причем ему дано право установить этот новый порядок содержания послов формальным актом.
25-27.05.1698 В эти дни все наше имущество было перевезено в Посольский дворец, где отведены комнаты для пребывания господина посла. В последний день, когда мы совершенно уже перебрались в означенный дом, один из слуг наших, не знаю, каким образом, обронил на улице палаш. Кто-то из московских мужичков поднял его и хотел утащить к себе домой, но это было замечено другим слугой, который стал требовать палаш назад. Похититель не спешил его отдать, отчего началась ссора и произошел скоп. Несколько минут спустя мы все заняты были опасностью, какой подверглись наши слуги. Господин посол, который всегда особенно старается устранять всякие столкновения своих с чужими людьми, наскоро одевшись, поспешил сесть на первую попавшуюся ему лошадь и отправился разузнать о случившемся. Все, однако, уже кончилось без малейшего для кого-либо вреда.
28-29.05.1698 Шесть московских слуг из одного дома, умысливших на жизнь своего господина и умертвивших его, были приговорены за это к смертной казни, и им отрублены головы.
Дьяк Борис Михайлович обещал было господину послу выхлопотать из приказа паспорт миссионеру, назначенному состоять при корабельных мастерах, для безопасного и свободного проезда его в Воронеж, но сегодня сам отказался от своего ходатайства, уверяя, что было бы противно обычаю давать паспорт на вольный проезд лицу, отправляющемуся вовнутрь страны.
30. 05.1698 Русские праздновали день св. Алексея, и в этот день первый министр увез с собой в деревню на обед, для развлечения, думного дьяка Украинцева.
31.05.1698 Кроме посещения датским послом нашего господина посла ничего в сей день памятного не случилось.
Корб и все, все, все