Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом
1 и 2 января 1699 года, его императорское величество созвал к себе в Преображенское всех бояр для совещания с ними относительно войны и мира.
В Немецкой слободе нашли убитого крестьянина; тело его было покрыто ранами, нанесенными ножом: преступление это осталось не наказанным, так как не открылось никаких следов преступника. Сегодня казнили приведенных сюда из Азова мятежников: попу, который был их соумышленником, царь отрубил собственноручно голову.
Казнены шесть поддельщиков монет: им влили в рот расплавленную поддельную монету.
03.01.1699 У русских дню Рождества Господня предшествует шестинедельный пост; сегодня, накануне этого праздника по старому счислению, все рынки и перекрестки переполнены всякого рода мясом, в одном месте неимоверное количество гусей, в другом столько освежеванных боровов, что, кажется, было бы их достаточно на целый год; здесь множество убитых волов, там как будто стаи птиц разного рода слетелись в этот город со всех концов Московского царства. Было бы излишне перечислять все их роды: все, чего только пожелаешь, все найдешь.
Один боярин говорил в Преображенском слишком смело в присутствии царя, за что был телесно наказан, и, без сомнения, боль от ударов твердо внушила ему, с какой почтительной речью должно обращаться к государю.
04.01.1699 Его царское величество, посетив сегодня генерала Гордона, которого болезнь удерживает в постели, сказал ему, что, может быть, скоро придется заключить мир, а потому не худо было бы вывести корабли в море, пока еще не прекратились военные действия. Гордон хвалил решимость царя, но заметил, что прежде всего следовало бы обеспечить себя относительно порта, иначе весь флот может сделаться игралищем ветров или же добычей неприятелей. Здравый ум в слабом теле был бы узнан самим же царем, если бы жажда славы могла быть столь терпеливой, чтобы согласилась сколько-нибудь повременить. Ответ Гордона, обнаруживавший слишком сильные опасения о неимении порта и могущих последовать от этого опасностей, не соответствовал великому духу царя, а потому, пренебрегая из честолюбия благоразумным советом, государь сказал: «Мои корабли найдут порт на море». Шеин вследствие того, что он продавал чины, лишен впредь власти производить в офицерское достоинство; право это передано временно Гордону как человеку, на которого можно более положиться; он, сейчас же воспользовавшись этим, произвел капитана Штрауса в чин полковника и начальника стражи.
05.01.1699 Его царское величество обедал у генерала Артамона Михайловича Головина.
06.01.1699 Одна женщина убила мужа и мать, и когда следователь спросил у нее, что могло довести ее до совершения такого бесчеловечного поступка, и разве она не знает, как строго наказываются преступления этого рода, то она, к большому его изумлению, не выказывая ни малейшего страха, отвечала ему: «Я недавно видела, как две женщины за убийство мужа подвергнуты были медленной смерти в ямах, и хотя не сомневаюсь, что и меня ожидает то же самое наказание, однако же я ни о чем не прошу, будучи вполне довольна тем, что, убив мужа и мать, могу гордиться столь отважным делом». Обыкновенная казнь в ямах увеличена для этой женщины еще тем, что ей сожгли члены.
07.01.1699 Прибыл из Мидии посол в сопровождении только пяти человек.
08-09.01.1699 Царь сидел за обедом у князя Голицына, как вдруг внезапно сделалась тревога и повестили, что вспыхнул пожар и что уже сгорел дом какого-то боярина. Царь тотчас встал из-за стола и поспешил на пожар. Здесь он не только распоряжениями своими способствовал тушению огня, но даже и рук своих не щадил; и когда уже дом обрушился, то еще видели, как государь трудился среди его развалин.
10-11.01.1699 Из Посольского приказа присланы польскому посланнику 15 подвод для того, чтобы он не медлил долее своим выездом; почему сегодня посол этот, отправляясь в путь, публично прощался через посредство священника со всем католическим обществом.
12.01.1699 Польский посол, собираясь в дорогу, отправил вперед свои пожитки.
Один фокусник (по просторечию Taschenspieler недавно приехал из Шотландии в далекую от его родины Московию в надежде нажить своим искусством большие деньги. Он хвастал, что происходит от тех же знаменитых Гордонов, в родстве с которыми состоит и генерал Гордон, доказавший права свои на это родство доблестными делами в Московском царстве. Можно было бы даже допустить, что и фокусник принадлежит к их роду, если бы человек этот не занимался таким низким промыслом, составляющим единственное средство его существования. Через это обстоятельство он уже, как выродок из своей фамилии, потерял право на имя человека знатного происхождения: от могучих орлов никогда не рождаются слабые голуби. Судьба, лишив этого человека положения в обществе, которое определяла ему его высокая порода, преследовала его потом безостановочно, пока, наконец, не довела до крайней гибели. Виновником этого последнего бедствия был он сам: он поссорился с одним капитаном по фамилии Шмидт; от ссоры дело дошло до драки; он уже почти одолевал своего противника, как вдруг жена капитана с взрослыми дочерьми прибежала на помощь к мужу; фокусник, имея против себя все семейство, решился на более жестокие меры: он схватил стилет, который имел при себе, и так глубоко воткнул его в бок капитану, что тот, обливаясь кровью, вскоре испустил дух. Фокусник, совершив убийство, бежал к господину польскому послу как в место безопасного приюта, но не был счастлив в выборе средства к спасению. Посланник, находившийся на выезде из Московского государства, не надеясь безопасно вывезти с собой этого несчастного и не сообразив хорошо дело, второпях придумал к его спасению способ весьма неудачный. Посол сам привез его в санях из Посольского дворца в Немецкую слободу, то есть из неприкосновенного и безопасного убежища, в котором тот спрятался было, туда, где ему явно угрожала темница и где жизнь несчастного подвергалась неминуемой опасности. Посланник полагал, что этот человек мог долее скрываться у полковника Гордона, который служит царю и которого все должны слушаться, чем у тех, которые, по общему понятию всех, даже отдаленнейших друг от друга народов, состоят под ненарушимой охраной законов и считаются неприкосновенными. Сам посланник своею поздней во весь опор ездой в Слободу возбудил подозрение в том, кого он везет. И как только полиция напала на след преступника и узнала, что убийца возвратился на квартиру, немедленно явилась туда. По первому требованию полицейского фигляр был выдан; чернь обрекала его, по своему обычаю, к жесточайшей казни за то, что он лишил жену мужа и четверых детей отца. Под жестокой пыткой, которой озлобленные москвитяне подвергли его, он утверждал, что собственная защита принудила его к убийству и что он поступил так из опасения быть удушенным своим противником.
Один холоп убил своего господина, но преступление это осталось безнаказанным, так как царь милостиво освободил преступника от казни, к которой последний был уже приговорен; этот же самый человек сделал сегодня вновь смертоубийство, и царь, известившись теперь о новом его злодеянии, повелел заковать его в кандалы и отвезти на казнь.
13.01.1699 Здесь устраивается в день Рождества нашего Спасителя пышная комедия. По выбору царя значительнейшие москвитяне возводятся в разные духовные достоинства. Один играет роль патриарха, другие митрополитов, архимандритов, попов, дьяконов и проч. Каждый, кто по царскому указанию получит одно из сих званий, должен надеть соответственное оному одеяние. Его царское величество представляет дьякона.
Театральный патриарх в сопровождении мнимых своих митрополитов и прочих лиц, числом всего 200 человек, прокатился в восьмидесяти санях через весь город в Немецкую слободу, с посохом, в митре и с другими знаками присвоенного ему достоинства. В домах всех купцов и богатейших москвитян и немецких офицеров воспевались хвалы родившемуся Богу при звуках музыки, нанятой хозяевами дома за большие деньги. После сих песнопений в честь Рождества Христова генерал Лефорт принимал все общество у себя в доме, где имело оно для своего удовольствия приятнейшую музыку, угощение и танцы.
14.01.1699 Филадилов, богатейший московский купец, дал царю, воспевавшему у него со своими боярами хвалы родившемуся Богу, только 12 рублей; царь этим так обиделся, что тотчас же послал к нему 100 человек мужичков, приказав немедленно выдать каждому из них по рублю. Князь Черкасский, которого величают богатейшим мужиком, видя чужую напасть, сделался поосторожнее и, чтобы не прогневать царя, дал толпе, которая пела у него, тысячу рублей. Немцы также находят нужным оказывать столько же радушия своим посетителям. В каждом доме расставлены столы с холодными яствами, из опасения, чтобы гости не застали их врасплох.
15-16.01.1699 Праздник трех царей, или вернее Богоявления (Крещения Господня), ознаменовывается освящением реки Неглинной. Господин императорский посланник, желая видеть этот главный годичный обряд, отправился в Посольский приказ, окна которого выходят на протекающую мимо реку. Крестный ход подвигался в следующем порядке к замерзшей по причине зимнего времени реке. В голове шел полк генерала Гордона; начальник стражи полковник Менезиус вел этот отряд, а полковник Гордон был на своем месте при полку; яркий красный цвет новых мундиров давал этому полку нарядный вид. За полком Гордона следовал Преображенский, хорошо одетый в новые зеленые мундиры. Царь, своим высоким ростом внушавший должное его высочайшему имени почтение, исправлял в нем должность капитана. Затем следовал третий полк, Семеновский; барабанщики в нем малы ростом, но чем менее был их рост против обыкновенного человеческого, тем более через это полк украшался; цвет воинских кафтанов голубой. В каждом полку два хора музыкантов, а в каждом хоре по 18 человек. За Преображенским полком следовали восемь орудий, за прочими по шести. В полках почти все офицеры немецкие уроженцы или по происхождению немцы.
На реке, покрытой крепким слоем льда, была устроена ограда; в верхнем конце поперек реки был расставлен полк Гордона, в низшем конце ее Семеновский полк; вдоль же реки, возле ограды, расположился Преображенский полк. При каждом полку были поставлены принадлежащие ему орудия. Полк генерала Лефорта содержал эту неделю караулы, и потому только четыре роты этого полка присутствовали при настоящем обряде: две из них сопровождали духовенство, две другие, с белыми палками, открывали шествие и удерживали напор толпящегося народа. Двенадцать земских (слуги с царской поварни), идя перед попами, подметали улицы метлами. Пятьсот лиц духовенства, дьяконы, иподьяконы, священники, игумены, епископы и архиепископы в одеждах, сообразных с достоинством и степенью, занимаемой этими лицами, богато украшенных серебром, золотом, жемчугом и каменьями, придавали этому обряду еще более величественный вид. Двенадцать церковнослужителей несли перед большим золотым крестом фонарь, в котором горели три восковые свечи, потому что у москвитян считается делом неприличным и несвойственным выносить в народ крест без горящих свечей. Неимоверное множество народа толпилось везде, на улицах, на крышах и на стенах города. Когда духовенство наполнило обширную загородку, начались, при множестве зажженных свечей, священные обряды с воззваниями к Богу; после того митрополит обошел кругом место с курившейся кадильницей. В середине ограды был проломан пешнею лед, через что образовалось отверстие в виде колодца, в котором вода поднялась кверху; эту воду, трижды окадив, освятил митрополит троекратным погружением в нее горящей свечи и осенил ее затем обычным благословением.
Подле ограды поставлен был столп, превышавший городские стены: на нем человек, удостоенный этой почести от царя, держал знамя Царства. Назначение в эту должность есть знак особенной царской милости; в этом случае самое важное то, что назначаемое лицо получает из царской казны полное одеяние и сверх того, по усмотрению царя, известное количество золотых монет. Это знамя белое; на нем сияет двуглавый орел, вышитый золотом; развивать его не позволено, пока духовенство не перейдет за ограду; тогда человек, держащий знамя, обязан следить за обрядами каждения и благословения, так как о каждом из них он должен извещать наклонением оного. Полковые знаменщики внимательно наблюдают за ним, чтобы отвечать ему тоже преклонением знамен. После благословения воды знаменщики всех полков, подойдя со своими знаменами, становятся вокруг загородки, для того чтобы последние могли быть достаточно окроплены святой водой. Патриарх, а в отсутствие его митрополит сходит со своего седалища или возвышения и кропит царя и всех воинов святой водой. Пальба из орудий всех полков, по царскому приказанию, заканчивает обряд: за пальбой в знак торжества раздались троекратные залпы из ружей. До начала этих церемоний привезен был на шести царских белых конях сосуд, покрытый красным сукном; формой своей сосуд походил на гроб. Сосуд этот наполнили освященной водой и отвезли в царский дворец; также сосуд со святой водой отнесли церковнослужители патриарху и еще многим другим боярам и вельможам московским.
17.01.1699 Русские, отпраздновав вчера торжественно таинство Крещения Господня, сегодня отправляли празднество св. Иоанна Предтечи. Сегодня же польский посланник выехал в обратный путь из Московского царства.
18.01.1699 Многие из матросов, возвратясь на днях в Москву из Голландии, куда были не слишком давно отвезены, поженились здесь, хотя и оставили в Голландии законных жен, так как они должны будут опять туда возвратиться. Генерал и адмирал Лефорт, узнав об этом, запретил пасторам, священникам и миссионерам всех вероисповеданий и церквей обручать или венчать кого бы то ни было из его подчиненных без его ведома и особого на то дозволения. Запрещение это весьма справедливо: иначе легко могло бы случиться, что эти легкомысленные люди, забыв Бога и поправ законы религии и нравственности, впали бы в гибельное заблуждение последователей многоженства.
19-20.01.1699 Царский врач Григорий Мартынович Карбонари де Бизенег в то время, как он у нас обедал, был вызван аптекарем Гозеном к больному монаху. Луна уже взошла, а потому и кончился промежуток времени, в продолжение которого аптекарь пользуется здравым смыслом; потому что, не соблюдая обычных условий вежливости и забыв должное хозяину уважение, с невежеством, обычным для посетителей гостиниц, вошел он без доклада в комнату, в которой обыкновенно кушает со своими гостями господин императорский посол. Нахальство аптекаря всех удивило, тем более, что он мало известен и что многие его не любят; никому ничего не говоря, указал он рукой на врача и повелительным мановением подозвал его к себе. Одного этого было уже достаточно, чтобы врач, оскорбленный таким поступком, ясно дал ему понять, что не желает иметь дела с сумасшедшим. Пришедший тем более начал сумасбродничать и говорил, что исполняет царское приказание. Тогда господин императорский посол, не доверяя его словам и будучи не в состоянии переносить долее подобное безобразие, приказал своим слугам вывести аптекаря из покоев и сказать ему, что если он еще раз окажет таковую дерзость, то тогда она ему не пройдет безнаказанно. Да и кто бы мог поверить, что человек, дошедший от повреждения ума до действительного бешенства, находится в царской службе? Тем более врач не мог придавать важности его словам, что сейчас только возвратился сам от больного, которого он навещал по воле же царя. Но он от того пришел в исступление и с быстротой, свойственной безумным, побежал к царю; явившись перед ним, начал громко кричать, что царское приказание пренебрежено, что его, аптекаря, обидели и что врач позволил себе непростительное ослушание. Эти его жалобы поддерживали все те, кто были близки к нему либо по свойству своему с ним, либо по единству веры. Их наговоры еще более раздражили царя против невинного врача, так как они, не довольствуясь этим, приняли еще другие коварные меры, чтобы более вооружить государя. Когда, посетив больного, врач пришел по этому случаю с донесением к царю, то прапорщик, который обходил тогда стражу, нарочно задержал его часа два, прежде чем допустить к государю, чтобы неизвинительное замедление его в прибытии к царю возбудило в последнем еще более веры в клевету, возведенную на него. Последствием всего этого было то, что царь не хотел даже выслушать врача, когда тот был наконец к нему допущен, но повелел ему, как государственному преступнику, отправиться сейчас же в караульню, под стражу.
Под вечер проходило погребальное шествие с гробом недавно убитого капитана Шмидта, при котором и царь присутствовал. Считаю нужным здесь заметить, как было безрассудно и вместе с тем соблазнительно для слушателей, что говоривший, по обыкновению, надгробное слово не устыдился сказать: «Не подлежит сомнению, что покойник, погибший от чужой руки, будет наслаждаться вечным блаженством, а убийца его, если даже и избегнет наказания на этом свете, никогда не будет избавлен от вечных мук». Суждение это поистине достойно только той личности, которая его высказала.
21.01.1699 Боярину Федору Алексеевичу Головину, президенту царской аптеки, сообщено обстоятельное сведение о вчерашнем случае, то есть о безумии аптекаря и о невинности отданного под стражу врача, с той целью, чтобы господин Карбонари мог быть поскорее освобожден от задержания, так как показание доносчика не было справедливо.
22.01.1699 Хотя подданные московского государя ропщут втайне на неудобство войны и с унынием ждут, когда вожделенный мир прекратит беспрерывные налоги, однако ж царь до сих пор и не подумал о мире и постоянно занят войной; напротив, он даже предполагал для дальнейшего продолжения войны употребить все государственные силы. По его повелению сенаторы царства обнародовали следующий указ: «Всем князьям до самого последнего стольника (то есть всем князьям до последнего дворянина) повелевается, по мере их возможности, составить ополчения из своих крепостных и быть готовыми к скорому походу». Вот как легко собирать в Московском государстве большие войска!
23-24.01.1699 Около трех часов пополудни чрезвычайный бранденбургский посланник фон Принц имел торжественный въезд в Москву в следующем порядке. 1. Незадолго до того составленная рота легкой конницы числом в 72 человека; в голове ее капитан с саблей наголо; первая шеренга в 24 человека верхом на карих лошадях, средняя на белых, последняя, также в 24 человека, опять на карих лошадях. 2. За этой ротой следовали три лошади, которых конюхи вели в поводу. 3. Восемь чиновников господина бранденбургского посланника ловко сидели на царских лошадях, на которых сияли вызолоченные сбруя и седла. 4. Толмач в санях. 5. Подконюший царский, также в санях. 6. Вызолоченные царские сани, запряженные парой белых лошадей: в них сидел посланник с приставом. Сопровождали их 12 царских слуг в красной одежде и четыре скорохода посланника, одетые в синее платье. 7. Собственный экипаж посланника, запряженный шестью белыми лошадьми. 8. Какая-то дорожная повозка, за которой следовали 48 саней с разными вещами. Таков был торжественный въезд бранденбургского посланника. Для жительства ему отвели в Посольском дворце покои, который еще недавно занимал польский посол.
После этого въезда начальник стражи генерал Карловиц, желая снискать расположение бранденбургского посла, со слишком предупредительной вежливостью спешил осведомиться о его здоровье. Отвечая на это приветствие, посланник приказал коротко сказать генералу, что он Карловица не знает и потому очень естественно удивляется, что тот спрашивает о здоровье незнакомого ему человека. Карловиц очень обиделся этим поступком посла. Бранденбургский посланник привез с собой мальчиков музыкантов (их зовут гобоистами); музыкантов этих царь купил у их учителя за 1200 золотых.
Князь Федор Юрьевич Ромодановский и Федор Матвеевич Апраксин сошлись в одном доме. Ромодановский, по привычке необразованных людей, сперва обругал Апраксина, потом, замахнувшись на него палкой, хотел было его ударить. Апраксин, человек благороднейших свойств, оскорбясь таким неприличным и грубым обхождением, обнажил саблю и грозил нанести своему противнику смертельные раны. Ромодановский, испуганный его решимостью, стал обнимать его колена и просить прощения, умоляя вспомнить, что он ему брат и друг, а не враг. Таков этот человек: сколько жесток с несчастными, столько труслив с благородными.
Сегодня проходило погребальное шествие полковника, начальника стражи, пристава, который недавно исправлял в Вене должность гофмейстера при Великом московском посольстве. Царь тоже изволил присутствовать при этом, а после был на похоронном обеде у генеральши Менезиус; отведав вино, которое подносили гостям, царь нашел его кислым и без обиняков сказал, что это вино очень кстати при обеде, данном по случаю похорон.
25.01.1699 Царский врач Карбонари де Бизенег, будучи освобожден сегодня из-под стражи, спрашивал князя Ромодановского, по какой причине он долее, чем следовало, содержался в караульне? На это он не получил иного объяснения, кроме следующего: «Только для того, чтобы вам более досадить». Это весьма милая и прекрасная шутка, которая если и не опасна для жизни, то по крайней мере предосудительна для чести и наносит ей оскорбление. Вероятно, наказание этого рода не вразумило еще ни одного человека из подвергавшихся оному; оно только доказывает недостаток разума в виновнике подобных исправительных мер.
26.01.1699 День рождения какой-то девицы из простого звания (говорят, дочери золотых дел мастера, Монса) был удостоен присутствием его царского величества в доме ее отца.
27.01.1699 Купец Канненгисер отдавал замуж дочь с большим торжеством и великолепием. На этой свадьбе царь занимал должность, которая обязывала его принимать гостей. Генерал Лефорт был дружкой, а Адам Вейд и полковник Палк свидетелями.
28.01.1699 Боярин Плещеев во время своего путешествия увидел в месте, называемом Цуккермандль, мальчика Эрнеста Вильгельма фон Зейфа и, частью силой, частью ласками склонив его отправиться с собой в дорогу, привез в Московское государство. В Москве мальчик содержался очень дурно, кормился только квасом и хлебом, а если просил чего-либо другого, то москвитяне били его головой об стену. Хотя мальчику было не более 16 лет от роду, однако боярин Плещеев из опасения, чтобы он не усвоил себе каких-либо дурных привычек, предлагал уже ему многих девиц, предоставляя выбрать из них самую красивую, но только с условием, чтобы он прежде принял русскую веру. Этот мальчик в слезах прибежал к господину императорскому посланнику в первый день Рождества и нашел у него убежище; но царь, по внушениям боярина, просил посланника отпустить мальчика к нему в придворные служители, уверяя, что впредь он не будет испытывать никакой строгости, никаких лишений или притеснений относительно религии. Однако же сегодня мальчик получил полное увольнение и возвратился к господину посланнику.
Один английский купец приговорен к взысканию 1000 рублей за то, что брат его не уплатил по заемному письму 2000 рублей москвитянам, отъезжавшим из Англии в Каталонию. По справедливости, вся вина на стороне москвитян, потому что они сами требовали от него только 500 червонцев.
29.01.1699 Схватили 50 поддельщиков денег, и так как по следствию получены были достаточные доказательства их преступления, то они приговорены к наказанию плетьми (что называется кнутом): это похоже на наказание палочьем, употребляемое в наших краях.
Хотя не согласно со здешними нравами и обычаями, чтобы посланники иностранных государей, прежде чем предстанут перед светлое лицо царя (то есть прежде чем будут приняты им), кого бы то ни было у себя принимали или сами посещали, однако же датский посол, желая, вероятно, войти как можно скорее в особенно тесные сношения с бранденбургским, навестил его.
30.01.1699 Чрезвычайный посланник бранденбургского курфюрста отправился к приему вместе с приставом в царских вызолоченных санях, которые были окружены двенадцатью царскими служителями, двумя пажами посольства и четырьмя скороходами; впереди ехали его чиновники верхом на царских богато убранных лошадях. Заведующий Посольским двором ехал перед санями, держа в руках верительную грамоту, завернутую в синий шелковый платок. Посланник был принят в доме, выстроенном на царский счет и с царской пышностью. В нем временно живет генерал Лефорт. Когда по окончании обычных церемоний царь удалился, генерал радушно угощал господина посла и бывших с ним вином. Посланник этот знаком ему еще по прежним сношениям: когда генерал был великим царским послом в Бранденбургском крае, нынешний посланник состоял при нем комиссаром, и генерал с того времени знает его и любит.
Опять пойманы одиннадцать денежных поддельщиков, из которых один повешен, прочие же наказаны кнутом.
31.01.1699 Нашли на улице убитого человека, тело которого было покрыто многими ранами и обагрено кровью; жена покойного, поместив останки его перед собой в повозке, повезла их домой с печальными и жалобными воплями.
Всем военным чинам вновь строго приказано быть в готовности к скорому походу.
Корб и все, все, все