Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом
Записи секретаря посольства императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу, веденные им в октябре 1698 года.
Казни стрельцов в октябре 1698 года. Из Дневника И.Г.Корба "Путешествие в государство Московское"
01.10.1698. 15 человек преступников, недавно приведенных [в Москву] и обличенных в измене, колесованы; затем отрублены были головы тем, которые еще жили после этого мучения.
02.10.1698. Прислано от министерства в наш дворец 12 подвод для препровождения господ миссионеров и их вещей до границ Московского государства.
03.10.1698. Царь ездил в Новодевичий монастырь для допроса сестры своей Софии, заключенной в сей обители. Общая молва обвиняет ее в том, что она была зачинщицей последних смут. Говорят, что оба при свидании не могли удержаться от слез.
Так как поп, о котором я уже упомянул, уверял, что все попы, сколько ему известно, молились Всевышнему лишь о счастливом возвращении царского величества, то его подвергли пыткам. Жестокие истязания вынудили его наконец сознаться в том, что он воодушевлял мятежников, одобрял их и благословил начало их предприятия.
04-05.10.1698. Все друзья царицы, по подозрению, призваны в Москву. Лишь только по Москве стали явно говорить об удалении царицы от ее супруга, все приняли это известие за зловещее предзнаменование.
Мятежники упорно молчат, почему их подвергают неслыханным пыткам: жестоко избитых кнутами жарят на огне, затем вновь начинают сечь, после чего опять тащат к огню. Таким порядком производится московская кобылка. Царь до того не доверяет боярам и так убежден в том, что они ничего не в состоянии сделать добросовестно, что опасается допустить их хотя малейше до участия в производстве настоящего следствия. Поэтому он сам составляет вопросы, сам допрашивает преступников, вымогает у них признание, тех же, которые продолжают молчать, велит пытать на дыбке. Потому-то в Преображенском (где производится этот жесточайший допрос) ежедневно пылает более тридцати костров.
06-08.10.1698. Императорские миссионеры Франц Ксаверий Лёффлер и Павел Иосиф Ярош получили подарки, состоящие из лисьих мехов, и отправились в Вену на двенадцати подводах.
Подполковник Колпаков после жесточайших пыток лишился возможности говорить. Его поручили попечениям царского врача, с тем чтобы по приведении его в чувство вновь подвергнуть пытке.
Сегодня, по царскому указу, все те лица, которых воевода Шеин произвел за деньги в разные чины, лишены оных.
Весть о жестокости ежедневно производимых пыток дошла до патриарха. Он нашел, что обязанность его требует убедить разгневанного монарха смягчиться. Лучшим для сего средством считал он явиться к царю с образом Пресвятой Богородицы; лик Ее, думал он, пробудит в почти ожесточившемся сердце человечность и чувство естественного сострадания. Но притворная обрядная набожность не могла иметь влияния на точные взгляды правосудия, коими царь измерял великость такого преступления; ибо теперь было такое время, что для блага всей Московии не набожность, но жестокость нужна была, и тот бы весьма погрешил, кто бы такой способ принуждения считал тиранством, ежели с ним сопряжена справедливость, в особенности когда члены государственного тела до того поражены болезнью и подвержены неизлечимому гниению, что для сохранения организма ничего не остается, как железом и огнем уничтожить эти члены. Поэтому слова, коими поразил царь патриарха в ответ на его убеждения, не были недостойны его величия: “Зачем пришел ты сюда с иконой? И по какому долгу твоего звания ты сюда явился? Убирайся отсюда живее и отнеси икону туда, где Должно ее хранить с подобающей ей честью! Знай, что я чту Бога и почитаю Пресвятую Богородицу, быть может, более, чем ты. Но мой верховный сан и долг перед Богом повелевают мне охранять народ и карать в глазах всех злодеяния, клонящиеся к его погибели”.
Говорят, в этот же самый день происходил розыск над одним москвитянином, каким-то дьячком, за то, что в его доме и при его содействии сходилось четверо стрельцов, виновных в государственном преступлении, для таинственных переговоров. Дьячка, как вторично обвиненного в государственной измене, сам царь, сопровождаемый князем Ромодановским и генералом Автамоном, повлек к допросу.
Две постельницы всепресветлейших сестер государя, Жукова царевны Марфы и Вера Софии, самим государем были взяты в Кремле. Испуганные угрозами и после нескольких ударов на пытке, они показали, что ненависть, которую питают все москвитяне к генералу Лефорту и к каждому немцу, была главным поводом к преступному замыслу. Большая часть москвитян, по самой природе своей, имеют столь варварские нравы, что не терпят благодеяний, вносимых в их отечество иностранцами.
09.10.1698. Царь был восприемником первородного сына датского посла и дал ему имя Петр. С государем принимали участие в крещении ребенка из мужчин: генерал Лефорт, начальник стражи генерал Карловиц и датский поверенный Бауденан, а из женского пола: вдова генерала Менезиуса, полковница фон Блюмберг и девица Монс. Во все время обряда его царское величество был в прекраснейшем расположении духа, целовал ребенка, когда тот, окропленный святой водой, стал было плакать. Датский посол поднес царю табакерку, которую он благосклонно принял и не погнушался обнять хозяина. Вечером явился туда князь Борис Алексеевич Голицын, которого царь, желая заявить свое удовольствие по поводу прибытия гостя, поцеловал, но в то же время, увидев, что любимец его Алексашка, будучи при сабле, пляшет, напомнил ему пощечиной, что с саблями не пляшут, отчего у того сильно кровь брызнула из носа. Та же комета задела бы и полковника фон Блюмберга за то, что тот, невнимательный к царскому замечанию, медлил снять в пляске саблю. Полковник, однако, выпросил себе прощение, хотя с большим трудом. Младшему Лефорту царь велел сообщить послу, что завтра совершена будет казнь преступников.
10.10.1698. В Преображенском царь, окруженный войском, не допускавшим к нему решительно никого из посторонних, собственноручно отсек головы пятерым преступникам. Другие 230 человек поплатились смертью на виселицах за участие в мятеже. Царь, представители иноземных государей, московские бояре и большая толпа немцев были зрителями сей ужасной трагедии.
Один из стрельцов заявил, что генерал Лефорт дал повод к мятежу; поэтому стрелец был спрашиваем самим царем в присутствии генерала: знает ли он его, чем именно тот заслужил всеобщую ненависть, и считает ли он сам справедливыми те обвинения, которые возводят на генерала? Стрелец отвечал на это, что он не знает генерала, равно как не знает наверное и того, действительно ли тот сделал то, в чем его вообще обвиняют. Он, стрелец, верил письмам, и что ему одному не приходилось разубеждать всех в неосновательности их толков о генерале. Когда царь потом спросил стрельца, что бы он сделал в том случае, если бы предприятие их удалось и если бы царь или сам Лефорт попались ему в руки, то тот немедля отвечал: “Зачем меня об этом спрашиваешь? Сам, чай, лучше можешь рассудить, что бы тогда было! Если бы счастье не изменило нам и мы взяли бы Москву, оставляя в стороне подобные допросы как ненужные, занялись бы боярами, да так, что всем было бы любо!” Стрелец этот, по царскому повелению, колесован главным образом за то, что дерзнул уверять, будто Лефорт уговорил царя отправиться за границу.
Царь, в сопровождении четырех молодых московских дворян, шел за гробом какого-то немецкого подполковника. При этом на царе в знак общественной печали была надета длинная шерстяная мантия.
11.10.1698. По русским законам каждый, кто найдет утерянную кем-либо вещь, должен принести ее в приказ, где записывается эта вещь и день, когда и кем она принесена. При этом вещи сберегаются в приказе, а животные отводятся в царские конюшни. Таким образом, кто потеряет вещь, тот обращается с розысками о ней в приказ, в случае же пропажи животного отправляется искать его в царскую конюшню; доказав же права свои на отысканный предмет, владелец за легкую и необременительную плату может его выручить. Так, у одного из наших несколько дней тому назад пропала было лошадь; она была возвращена приказом, который взял выкупного за нее три рубля.
12.10.1698. Выпало чрезвычайно много снега, и был сильнейший мороз.
13.10.1698. 500 стрельцов, во внимание к их возрасту и из сожаления к их молодости, а также имея в виду незрелость их понятий, освобождены от смертной казни, но им вырезали ноздри, обрезали уши и сослали в отдаленные области с неизгладимым клеймом, свидетельствующим об их преступлении.
Вера, постельница царевны Софии, наперсница всех ее тайн, допрошена царем и подвергнута пытке. Когда ее раздели и стали бить кнутом, заметили, что она была беременна. На вопрос царя, кто был виновником того, та показала на какого-то дьячка и затем, сознавшись как в этой, так и в других винах, о которых была допрошена, освобождена была от дальнейших ударов.
14.10.1698. Франц Яковлевич Лефорт праздновал свои именины великолепным обедом, которому придало блеска присутствие царя и множества бояр. Думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев не знаю, чем-то сильно прогневал царя, так что опасался за свою жизнь и потому в уничижении раболепствовал перед ним, моля о милосердии. Сверх того, все бояре, как бы сговорившись, поочередно ревностно ходатайствовали за него. Но царь был непреклонен. Наконец Лефорт, отозвав его в сторону, к окну, со своей стороны всячески пытался оправдать думного, но государь ничем не обнаружил, что думный опять у него в милости.
15-16.10.1698. Жесточайшие истязания, четыре раза возобновлявшиеся, не могли преодолеть упорного молчания Васьки Зорина, предводителя мятежа; наконец на очной ставке со своим 20-летним парнем, которого захватил где-то на границах московских и приневолил к себе в услужение, Зорин рассказал всю историю своих преступных действий. Сегодня же вечером прибыл из Архангельска вице-адмирал царского флота, родом голландец.
17.10.1698. Говорят всюду, что сегодня его царское величество вновь казнил нескольких государственных преступников. Подполковник Колпаков после длинного ряда истязаний лишился языка и не в состоянии даже пошевелиться, почему вновь поручили его попечению и искусству царского врача. Последний неосторожно забыл было в темнице нож, которым приготовлял ему лекарство. Колпаков, негодуя на то, что лекарство возвращало ему, почти бездыханному, силы и жизнь только для того, чтобы опять подвергнуть его жесточайшим пыткам, хватает нож и подносит к горлу в намерении пресечь им свою жизнь и тем освободиться от мучений; но недостало ему сил на исполнение его замысла, ибо от раны, которую он себе нанес, Колпаков выздоровел и сегодня снова повлечен к пытке.
18.10.1698. Царь обедал сегодня у генерала Лефорта.
19.10.1698. Полковник Шамберс устроил весьма богатый пир, на котором, кроме многих других, находился сам царь. Не знаю, какой вихрь расстроил веселость до того, что его царское величество, схватив генерала Лефорта, бросил его на землю и попрал ногами. Кто ближе к огню, тот ближе и к пожару.
20-21.10.1698. Вновь повешено 230 преступников; они развешаны вокруг белой стены, при городских воротах. Царь решил сегодня созвать по два человека от всех сословий своего народа, то есть от бояр, князей, военных чинов, стольников, приказных, граждан, простонародья и от особых общин, — в общий совет всех чинов, и этому собранию дать приказание и полную власть допросить Софию, обнаружить ее происки, угрожавшие государству, приговорить ее к такого рода казни, какую она заслужила, и свое решение объявить во всеобщее известие.
22-23.10.1698. Генерал Лефорт прислал просить господина посла отправить к нему кого-либо из его чиновников, так как он [Лефорт] по царскому повелению имеет сообщить нечто господину послу. Наряжен был секретарь, которому и сообщено было желание царского величества в ближайшее воскресенье обедать у господина посла, с тем, однако, непременным условием, чтобы ни польский посол, ни полковник императорской артиллерии де Граге не были приглашены к столу.
Вновь несколько сот мятежников повешено вокруг белой стены города Москвы.
24-25.10.1698. В эти дни приглашены были гости и все необходимое для достойного приема пресветлейшего гостя приготовлено с надлежащим великолепием.
26.10.1698. В 11-м часу его царское величество приехал в дорожном возке на пир, устроенный с большими издержками. Кто были прочие знатные гости, видеть можно из следующего списка: боярин Лев Кириллович Нарышкин, генерал Лефорт, князь Голицын, князь Апраксин, боярин Головин, датский посол, генерал Гордон, генерал Карловиц, барон фон Блюмберг, родственник генерала, Лефорт, полковник Шамберс, полковник Гордон, сын генерала Гордона, Адам Вейд, поверенный шведский Книппер, датский поверенный Бауденан, подполковник Менезиус Эрхель, царские врачи Карбонари и Цопот, вице-адмирал, полевой священник, царский любимец Алексашка и кроме того многие из московских дворян. Дамы: госпожа де Монс, девица де Монс, вдова генерала Менезиуса с дочерью, генеральша Гордон, полковница фон Блюмберг, полковница Гордон с дочерью, полковница де Шамберс, полковница де Дюит, госпожа де Книппер, госпожа де Бауденан, госпожа Палкин, госпожа Коломбен, госпожа Вейд, госпожа Эрхелин, баронесса фон Боргсдорф, Гваскони с дочерью, госпожа де Руэль, две девицы де Бальт, девица Келлерман, девица де Гюльст.
Этот пир отличался роскошно приготовленными кушаньями и прекрасными винами, которыми изобилует погреб господина посла: тут было токайское, будинское красное вино, испанское очищенное, рейнское, красное французское, отличное от того, которое обыкновенно называется мускатным, разные меды, пива, наконец водка, которая у москвитян напиток также не последний. Боярин Головин чувствует врожденное отвращение к салату и уксусу. Полковник Шамберс по царскому повелению схватил сего боярина и крепко держал, а царь наполнял в это время ноздри и рот Головина салатом и уксусом, пока тот не закашлялся так, что у него бросилась из носу кровь. После нескольких холодных кушаньев у царя вдруг испортился желудок: во всех своей членах он почувствовал озноб; все ужаснулись при мысли, что под этим кроется какое-то зло. Генерал Лефорт, который вместе с прочими был встревожен мыслью, что опасность угрожает жизни государя, приказал царскому врачу Карбонари де Бизенегу пощупать у государя пульс. Доктор объявил, что это преходящий озноб от расслабления организма, и потребовал на излечение болезни самого лучшего, какое могло только находиться здесь, токайского вина. Царю весьма понравился такой способ лечения, он тотчас же принял столь полезное лекарство и затем обратился к врачу с вопросом: «Отчего ты хочешь продать свою жену?» Тот улыбнулся и смело отвечал: «Оттого, что Вы откладываете уплату мне годового жалования». В самом деле, за несколько дней перед тем Карбонари, высказав князю Ромодановскому, что нуждается в деньгах, просил об удовлетворении его жалованьем. Когда государь сказал ему, чтобы он занял денег, тот продолжал: «У меня нет другого залога, кроме жены, а потому если государь позаймет мне денег, то я готов либо заложить ее, либо даже продать». В продолжение пира по прояснившемуся лицу его царского величества можно было заметить, что он был в самом лучшем расположении.
27.10.1698. Вышеупомянутые две постельницы закопаны живыми в землю, если только слух о сем справедлив. Бояре и вельможи, находившиеся в Совете, на котором решена борьба с мятежниками, сегодня приглашены были составить новое судилище: пред каждым из них поставили по одному преступнику; каждый из них должен был произнести приговор стоявшему перед ним преступнику и после исполнить оный, обезглавив собственноручно виновного. Князь Ромодановский, бывший начальником четырех стрелецких полков до возмущения их, принуждаемый его величеством, собственной рукой умертвил топором четырех стрельцов. Более жестоким явился Алексашка, хвастаясь тем, что отрубил 20 голов. Голицын был столь несчастлив, что неловкими ударами значительно увеличил страдания осужденного. 330 человек, приведенных в одно время под страшную секиру, обагрили обширную площадь кровью граждан, но граждан преступных. Генерал Лефорт и барон фон Блюмберг были также приглашены царем взять на себя обязанность палачей, но они отговорились тем, что в их стране это не принято. Сам царь, сидя верхом на лошади, сухими глазами глядел на всю эту трагедию и на столь ужасную резню такого множества людей; одно только сердило его — то, что у большей части бояр, не привыкших к должности, которую он на них возложил, тряслись руки, когда они принимались за это дело; между тем как преступник, по мнению его, есть жертва, которую можно лишь заклать Богу.
28.10.1698. Сегодня приняты были меры против попов, то есть тех, которые, имея намерение вынести иконы Пресвятой Богородицы и св. Николы с целью побудить народ перейти на сторону мятежников, возносили к Богу молитвы о благополучном исходе безбожного злоумышления: один поп был повешен перед церковью Святой Троицы, а другой обезглавлен и потом, для вящего позора, колесован. Два брата государственных изменников, когда палач перебил им внешние члены, живьем еще были колесованы; вокруг них лежало двадцать обезглавленных тел, плававших в собственной крови, среди коих лежал труп третьего брата; с завистью взирали на него колесованные, горько жалуясь на то, что скорая смерть разлучила их с человеком, с которым соединяла их сперва природа, а потом постыдное сочувствие к преступлению.
Вблизи Новодевичьего монастыря поставлено было тридцать виселиц четырехугольником, на коих 230 стрельцов, заслуживших более жестокое наказание, повешены. Трое зачинщиков страшного мятежа, подавших челобитную царевне Софии о том, чтобы она приняла кормило правления, повешены на стене Новодевичьего монастыря под самыми окнами Софьиной кельи. Тот из трех, кто висел в середине, держал привязанную к мертвым рукам челобитную, конечно, для того, чтобы усугубить мучения Софии за совершенное ею.
29.10.1698. Военный инженер Лаваль, несколько лет перед сим присланный августейшим императором в Московское государство и произведенный его царским величеством в генералы, прибыл ныне в Москву, совершив этот путь пешком из Азовского стана в кандалах и цепях. Лаваль приведен был в приказ, где его отдали под стражу и как человека, обвиняемого в государственной измене, вновь заключили в темницу.
30.10.1698. Двое царских полномочных, генерал Лефорт и боярин Головин, ездившие в последнее время послами к императорскому двору, въехали сегодня в Москву с той же самой церемонией, с какой въезжали они в Вену. Собрано столько карет, запряженных шестериками, сколько можно было лишь найти, чтобы увеличить великолепие поезда. Сам царь не считал для себя унизительным присоединиться к сопровождавшим послов. Вся процессия направилась к городскому дворцу князя Федора Юрьевича Ромодановского, на время сей церемонии назначенного царским наместником. Младший Лефорт в должности секретаря посольства нес какую-то верительную грамоту, которую и вручил князю Ромодановскому с насмешливой и мнимой важностью; та грамота, вероятно, была от короля Утопии, так как вся эта комедия заключилась насмешкой, когда вместо подарка поднесли князю обезьяну. Каждый из участвовавших в поезде обязан был быть в немецком платье, главным образом для того, чтобы рассердить князя неприятным для него зрелищем. Нужно знать, что когда сказали князю Ромодановскому, что Головин оделся в Вене по-немецки, то он с негодованием заметил: «Я не думаю, чтобы Головин был таким безумным и сумасшедшим, чтобы презирать народное платье».
31.10.1698. Двух главных предводителей мятежа, перебив им только руки и ноги, колесовали живыми, чтобы более продолжительной смертью они понесли наказание, вполне соответствующее их преступлению.
Корб и все, все, все
