Мы в каком-то то ли лагере, то ли доме отдыха. Осматриваем домики для заселения. Или для постоянного проживания. Заходим внутрь одного домика. Точнее, все заходят, а я как будто смотрю на все через операторский кран на съемочной площадке или аккуратно (бестелесно) летаю. Пролетая внутри домика, обнаруживаю, что он имеет какую-то непривычную конструкцию: он круглый, комнаты расположены кругом, и в центре этого круга расположена комната, которая, одновременно, является общим коридором для всех других комнат. И именно эту центральную комнату-коридор предлагают нам для жилья. Я пытаюсь себе представить, как можно обустроиться и жить в такой комнате-коридоре, но мысль уплывает...
Ксения Собчак спорит с кем-то, громко ругается и жестикулирует, раздражаясь из-за невозможности втолковать очевидное. Потом выбегает из толпы и бежит через Комсомольский мост по улице Гагарина в направлении мэрии. На ходу она пытается громко объяснить оставшимся людям, что ей нужно срочно бежать на работу, потому что там случилась какая-то авария, и, похоже, это не только там, и это что-то очень серьезное, потому что транспорт не работает, и автомобили не ездят, поэтому ей нужно добираться в студию пешком. Но больше ее волнует не это, а то, что ей предъявляют какие-то странные претензии, обвиняют ее в непрофессионализме, лени и т.п., а она на самом деле суперпрофессионал и очень ответственно относится к работе. И, вообще, она труженица. Точнее, так: "ТРУ-ЖЕ-НИ-ЦА!" Она произносит это слово с надрывом, переходя на крик, в надежде, что так будет убедительнее. И крик этот постепенно затихает по мере ее удаления. Я успеваю удивиться этой странной сцене: одинокой фигурке бегущей по пустынному мосту Ксении Собчак, которую никто даже не пытается догнать, чтобы помочь... И просыпаюсь.
|
Корб и все, все, все